Интервью Международное обозрение

Министр транспорта Нигерии рассказал, почему бывший президент не смог обвинить его в коррупции

Source: Nigerian Monitor.

В интервью изданию PREMIUM TIMES министр транспорта Нигерии и бывший губернатор штата Ривер (Rivers State) Ротими Амаечи (Rotimi Amaechi) рассказал о проблемах и преимуществах новейшей железнодорожной транспортной системы, политическом устройстве своего штата и о правящей партии Весь Прогрессивный Конгресс (All Progressives Congress).

Интервью брала корреспондент издания Эвелин Окакву (Evelyn Okakwu).

ЭО: С какими вызовами вы столкнулись в министерстве?

Амаечи: Главной проблемой стала нехватка денег. Контракты, которые вы должны выполнять в сфере железных дорог стоят тонны найр. Например, одобренное президентом строительство железнодорожного сообщения между Абуджой (Abuja) и Локоджой (Lokoja), которое соединит Итакпе (Itakpe) и Варри (Warri), а также захватит порт Варри; этот проект обойдётся в $3.1 млрд, а это – почти триллион найр. Где вы возьмёте такие деньги?

ЭО: Когда вы говорите, что деньги являются для вас проблемой, что это означает в плане работы в частном секторе?

Амаечи: Я не понимаю, почему люди участвуют в подобных дебатах, не учитывая при этом реальную ситуацию. Во всём мире, когда дело доходит до реальных дел, в них участвуют люди. Как, например, мы занимаемся реальными инвестициями в реновацию узкоколейных дорог вместе с Дженерал Электрик (GE), которая привлекла два миллиона долларов на восстановление узкоколейки и создание системы управления этими дорогами, поэтому теперь она будет заниматься их обслуживанием.

Когда же речь идёт о реальном строительстве, то чаще всего им занимается государство, потому что стоимость таких проектов исчисляется триллионами. Как много людей может собрать столько? Контракт железнодорожного сообщения между Лагосом и Кано (Kano) стоит $8.3 млрд, дорога из Лагоса в Калабар (Calabar) обойдётся в $11.1 млрд. При курсе 300 найр за 1 доллар, это 3.3 триллиона.

ЭО: Вы только что объяснили, что одна из причин, по которым именно государство занимается реальными строительными проектами, – это необходимость вложения огромных денег. Однако, вы же говорили, что выемка грунта из реки Нигер (River Niger) обошлась государству всего в 100 млн найр. Вы имели в виду поддержание дна на новом уровне или капитальные работы по дноуглублению?

Амаечи: Техническое обслуживание и профилактические работы. Но что такое капитальное дноуглубление? Это тот же 2.5-метровый проект. Работа идёт медленно, потому что земснаряды были взяты в аренду. На следующий год я сказал им включить в смету бюджета покупку очень большого земснаряда, чтобы не нужно было устраивать тендеры среди подрядчиков. Что сделает подрядчик, кроме как будет использовать земснаряд для очищения реки; что вы сами можете сделать, если у вас есть оборудование?

ЭО: То есть, вы говорите, что приходится заключать договоры со сторонними подрядчиками, потому что нет необходимых земснарядов?

Амаечи: Я говорю, что выполнением этих работ занимается Национальное Управление Внутренних Водных Путей (National Inland Waterways Authority или NIWA). Теперь уже никто не сделает это для вас за 100 млн найр. Единственный способ уложиться в 100 млн найр, если вы регулярно платите сотрудникам их зарплату, – это купить дизельное топливо для земснаряда, который принадлежит NIWA.

ЭО: Недавно вы заявили, что с усовершенствованием системы управления поездами, железная дорога Кадуна-Абуджа (Kaduna Abuja) теперь ежемесячно приносит 30 млн найр; вы также добавили, что операционные издержки составляют 56 млн найр в месяц. Значит ли это, что ежемесячно данная железная дорога увеличивает дефицит бюджета на 26 млн найр?

Амаечи: Конечно. Потому что вы субсидируете. Где вы сможете управлять железными дорогами при стоимости обычного билета в тысячу найр (2.7 доллара) и бизнес-класса в полторы тысячи найр (4.1 доллара)? Пассажиры сами умоляют нас поднять цены на транспорт, и мы надеемся, что к октябрю, когда мы получим новые вагоны, мы поднимем стоимость проезда. Я не знаю, насколько мы её поднимем. Но мы поднимем цены, чтобы, даже если мы не сможем покрыть все операционные издержки, мы могли хотя бы уменьшить убытки.

К октябрю мы надеемся обзавестись ещё 10-17 новыми вагонами. Я думаю, что к тому моменту, когда приедут новые вагоны и локомотивы, мы сможем разогнаться до 130 км/ч. Сейчас максимальная скорость составляет 80 км/ч, хотя поезд рассчитан на 150 км/ч.

ЭО: Мы понимаем, что некоторые люди уже обогатились на недостатке пассажирских мест, вымогая деньги у ничего не подозревающих пассажиров, покупая билеты по нормальной цене в 1000 найр и продавая их по 3000 найр (8.2 доллара) за штуку. Что вы собираетесь делать по этому поводу?

Амаечи: Нет ничего, что вы можете сделать по этому поводу. Во-первых, какой закон нарушает такой человек? Он торгует. Он покупает билет и предлагает его вам за 3000 найр. Если вы не хотите покупать билет, вы его не покупаете.

Не этот человек создаёт недостаток пассажирских мест, причина дефицита в том, что государство не в состоянии купить побольше вагонов. Поэтому, решение в том, чтобы пойти и купить побольше вагонов, тогда у этого человека не будет бизнеса. Как только мы купим больше вагонов, и у нас будет от 10 до 17 вагонов; будет слишком много мест, чтобы у этого человека оставалась возможность так обогащаться. Сейчас у нас всего четыре вагона. В этих четырёх вагонах могут проезжать только 120 пассажиров. То есть, если у вас 800 пассажиров, это означает, что существует дефицит в 600 с лишним мест. Поэтому, некоторым пассажирам придётся переплатить, если им нужно ехать в Кадуны (Kaduna).

ЭО: Когда вы закончили строительство железнодорожного сообщения между Кадунами и Абуджей, сочли ли вы это своим достижением, учитывая, что изначально это был не ваш проект?

Амаечи: Это было бы очень несправедливо. Например, почему поезда не ходят по направлению Итакпе-Варри (Itakpe-Warri)? Ведь дорога была построена 30 лет назад. Теперь мы сосредоточились на её восстановлении, и, если для завершения этого проекта потребуется 100 млрд найр, мы их найдём; потом они говорят “нет, это не ваш проект”. Вы видите, именно поэтому политики не завершают брошенные их предшественниками проекты, потому что вы приходите и говорите; “это не ваши проекты”. Как я говорил своим сторонникам в штате Ривер; не важно, если Вайк (Nyesom Wike – нынешний губернатор штата) закончит начатый мною проект и заберёт лавры себе. Мы не верили в принцип ввода объектов в эксплуатацию. Он верит в принцип ввода объектов в эксплуатацию, пусть так работает. Мы верим, что вас нанимает народ, вашу зарплату платит народ; и затем вы делаете свою работу, зовёте людей прийти и станцевать с вами, потому что вы сделали свою работу?

Давайте вернёмся к железной дороге Кадуны-Абуджа, о которой вы до этого говорили. Она является частью пути Лагос-Кано. Практически 90% уже построено. Однако, ключевым является то, что нам необходимо было решать вопросы: мы должны были преодолевать препятствия. Одним из них было то, что Католическая Церковь нуждалась в земле и в компенсации за свою землю и за здания, которые нам пришлось снести. Мы оплатили эту компенсацию. Я лично пошёл к министру Федеральной Столичной Территории (Minister for FCT или Federal Capital Territory) и получил у него разрешение на выпуск Сертификата Занятости (Certificate of Occupancy), который им передал, и тогда государство обнесло заборами их землю, и они её покинули. Поэтому, вы не можете сказать, что это не наш проект. Мы не требуем почестей. Главное, что бизнес работает.

Строительство Итакпе-Варри началось в 1987 году, и по-прежнему продолжается, оно не окончено. Около 50 км подверглись вандализму, – из Итакпе до Локоджи. Теперь мы подготовили новый контракт, который будет заключён с Китайской Инженерно-Строительной Корпорацией (China Civil Engineering Construction Corporation или CCECC), это позволит нам восстановить полотно между Итакпе и Локоджей. Надеюсь, что кабинет обсудит эту инициативу после того, как мы отправим им напоминание.

ЭО: Среди множества обвинений, которые вам предъявил губернатор штата Ривер Ниесом Вайк (Nyesom Wike), есть одно, которое касается вашего признания в хищении $39 млрд из бюджета штата, предназначавшихся для строительства специализированной больницы, которая так и не была построена. Вы прокомментируете заявление губернатора?

Амаечи: Это не совсем верно. В том, что касается наших затрат, – да! Это верно. Мы пожертвовали на этот проект три миллиарда. То есть, мы дали им эти деньги, которые они утилизировали. Я арестовал человека и передал его в руки полиции, потому что, если он с первого дня знал, что он хотел получить от меня этот контракт, он так и должен был сказать. Я бы нашёл деньги. Я бы использовал процедуру для совершения госзакупок. Однако, он зашёл сзади и сказал: “Принесите 10%, мы принесём остальные 90%”. Меня как губернатора это очень вдохновило, и я принёс ему 10% в найрах, а он пришёл ко мне и сказал:”Я сделал это, я сделал то.” У них не было денег, и на этой почве у нас возникли разногласия. Так каким образом это является коррупцией? Они закончили фундамент, возвели 18 этажей.

Меня не особо радует, что теперь нигерийцы скажут, что я так сильно коррумпирован. Почему же Гудлак (Jonathan Goodluck – бывший президент Нигерии) тогда не подал на меня в суд и даже не предъявил мне обвинений? Когда я сам обвинял его и кричал о коррупции. Не забывайте, что я был первым, кто начал на каждом углу кричать о пропаже $49 млрд из Нигерийской Национальной Нефтяной Корпорации (NNPC). Тогдашний президент центробанка (CBN) Сануси (Sanusi) написал об этом письмо, но никому не сказал. Я наткнулся на это и придал огласке. Президент центробанка написал об этом в сентябре, я нашёл доказательства хищения только в следующем году. Многие пытались скомпрометировать меня, но я отказывался.

Когда я высказался о нефтяной субсидии, вы думаете не было соблазна? При Обасанджо (Obasanjo), нефтяная субсидия была 300 млрд найр, при Яр’Адуа (Yar’Adua) нефтяная субсидия была 300 млрд найр. В первые шесть месяцев правления Джонатана нефтяная субсидия выросла с 300 млрд найр до 1.7 триллионов найр! Вы думаете, что они не приглашали меня, что со мной никто не разговаривал? Вы думаете, ничего не происходило в кулуарах? Я напишу об этом книгу. Всё то время меня никто не обвинял в коррупции. Потом, внезапно, один молодой человек приходит и говорит: “О! Он – коррупционер!” Два года прошло с моего ухода с поста губернатора, они до сих пор не начали преследование Амаечи. У меня нет иммунитета.

ЭО: Вы уверены, что вас не преследовали тогда потому, что вы были губернатором? Это к вашему вопросу о том, что администрация Джонатана Гудлака (Goodluck Jonathan) никогда вас не преследовала.

Амаечи: Тогда почему они даже не предъявили мне обвинения? Я не подавал на него в суд, я обвинял его. Они знают, Гудлак Джонатан знает, что я не люблю деньги, если они хотят говорить начистоту.

ЭО: Вы могли бы рассказать нам о оплате услуг работников портов, которую ввела эта администрация? 

Амаечи: Она была предусмотрена законом. Единственное, что происходило, когда я пришёл туда, это то, что люди собирали деньги, которые по закону должно собирать государство и отдавать им процент с этих денег. Когда я пришёл, я сказал им, что мы должны внедрить закон. Они отказались. Они потащили меня в суд. Вы не приходите и не угрожаете мне. Единственный человек, который может угрожать мне сейчас, и я встану на колени, – это моя жена. Никто другой. Пусть они убьют меня, придут другие. Закон гласит, что вы должны сначала заплатить а б в, потом государство разделит это с вами. Но сначала, вы должны заплатить деньги государству.

ЭО: Если говорить об экономической рецессии и её влиянием на массы вкупе с противоречивой информацией вокруг отъезда президента на поправку здоровья, особенно в последнее время,  считаете ли вы, что правящей партии не о чем беспокоиться в преддверии выборов?

Но как член его партии, считаете ли вы, что кабинет не придаёт значения, скажем, состоянию здоровья президента или другим важным вещам?

Амаечи: Что должно нас беспокоить, так это здоровье президента. Он оставил всё в рабочем состоянии. Когда мы узнаем, что он жив и идёт на поправку, будет что праздновать.

Разве мы не должны быть благодарны за то, что имеем на данный момент? Вы проверяли наш рейтинг в списке коррумпированных стран Трансперенси Интернэшнл? Разве кто-то сгоняет вас с улицы, потому что кто-то важный должен проехать? Мы не высокопоставленные министры. Наши вызовы исходят из свершившегося факта. Оказалось, что мы должны были пройти через экономическую рецессию. Теперь мы выбираемся из этой рецессии. Многие индикаторы показывают, что выбираемся. Единственной проблемой для нас остаётся стоимость производства продуктов питания. Мы импортировали более 3 млн тонн риса, теперь мы говорим, что пора производить у себя дома

Дайте пройти десятилетию, и цена на рис снизится.

Источник: All Africa.